Помню, как во дворе милиции формировали колонну осужденных. Это было в декабре 1934 года. Там было не менее 40–50 человек, в основном простые колхозники. Уже в то время начала раскручиваться и набирать обороты сталинская репрессивная машина. Судили даже за несколько колосков зерна, подобранных колхозником или колхозницей на поле. Колхозники работали без каких бы то ни было норм и почти без всякой оплаты, за так называемый трудодень — палочку в ведомости. Любое недовольство жестоко подавлялось, виновный объявлялся «врагом народа» со всеми вытекающими последствиями.
После ареста отца нас зимой выселили с квартиры. Жить какое-то время пришлось у Евгения Станиславовича Можного — племянника отца, также работавшего в госбанке. Две семьи, наша и его, ютились в двухкомнатной квартире. Весной мы переехали в Знаменку к брату отца Меркурию Петровичу и нашей бабушке Степаниде Петровне и жили в их избушке.
Отца вскоре освободили, и он устроился на работу в госбанке города Славгорода.